Перевар Хоттингера — почему такое название?

Автор: Андрей Алексеевич Авраменко — м.н.с. лаборатории биоинформатики НИИ антимикробной химиотерапии (Смоленск).

***

Агар Xоттингера — плотная питательная среда, широко применяемая для выделения, культивирования и изучения свойств микроорганизмов различных таксономических групп. Агар Xоттингера состоит из агар-агара и бульона Хоттингера, который, в свою очередь, готовят из разведённого дистиллированной водой перевара Хоттингера с добавлением 0,5% раствора хлорида натрия и 0,1% дигидрофосфата калия. Триптический перевар Хоттингера содержит смесь продуктов распада белков, образующихся при гидролизе мышечной ткани ферментами поджелудочной железы[1]. Среды, приготовленные на триптическом переваре Хоттингера, более питательны, чем среды на пептонной или мясной воде с добавлением говяжьего и дрожжевого экстрактов. Кроме того, состав бульона Хоттингера можно изменять и дополнять для оптимизации роста определённых типов микроорганизмов. Создателем вышеназванного перевара является бразильский микробиолог швейцарского происхождения Робéрту Хóттингер (Roberto Hottinger; 1875-1942).

В 1875 году в Цюрихе родился мальчик, которого родители не замысловато назвали Робертом. В немецкоговорящей части Швейцарии это было самым распространённым мужским именем, вроде русского «Ивана». В переводе с протогерманского имя Роберт означает «сияющий славой» (Hrodebert, HrōþIberhtaz) — тем интереснее, что из тысяч других «альпийских Иванов» только Хоттингеру удалось по-настоящему прославиться, хоть ради этого и пришлось добавить к имени солнечное бразильское «У», но обо всём по порядку.

С самого детства Роберт был пытливым и внимательным ребёнком. Он прилежно учился и всё свободное время проводил за книгами, хотя иногда и поглядывал с завистью в окно на размалёванных детей с самодельными луками, игравших в ковбоев и индейцев. Он и сам тайком зачитывался романами Карла Мая, представляя себя то стариной Шаттерхендом, бороздящим американские прерии с перекинутым через седло винчестером, то немногословным вождём апачей Виннету, однако учёба и прилежание всегда заставляли его забыть о глупых выдумках и заниматься делом. Роберт закончил школу с отличием и задумался над поступлением в университет. Любой ВУЗ был бы рад заполучить такого студента, но родители настояли, чтобы сын оставался рядом с ними в родном Цюрихе. Кроме того, отец считал, что, несмотря на промышленную революцию, в швейцарских Альпах всегда будут пастись коровы и овцы, которых надо будет кому-то лечить, поэтому заставил Роберта поступить на факультет ветеринарной медицины в Цюрихском университете, где по счастливой случайности тот попал в руки профессора Тредвелла.

Фредерик Тредвелл был родом из Портсмута (США). Его мать умерла сразу же после родов, поэтому ребёнок проводил детство с отцом — капитаном торгового судна. С ним он изъездил всю Атлантику: бывал в Гаване, Ливерпуле, Сан-Паулу. Но когда отец женился во второй раз, отношения с мачехой у Фредерика не сложились, особенно после того как в семье родились ещё дети. Отец не придумал ничего лучше, чем отправить сына учиться подальше в Европу. Так Фредерик Тредвелл оказался в Гейдельбергском университете у выдающегося химика Бунзена [2], который подарил миру метод спектрального анализа. В Гейдельберге Тредвелл защитил докторскую степень и работал ассистентом в лаборатории у Бунзена, занимаясь органической химией, пока вдруг в один прекрасный день не открыл свою настоящую страсть — аналитическую химию. Именно благодаря успехам в этой области Тредвелл получил в начале 1880-х звание профессора и собственную кафедру в Высшей технической школе Цюриха, где разработал метод обнаружения ионов хрома, метод отделения цинка от никеля и кобальта, занимался газовым анализом, усовершенствовал методы определения серы и издал учебник по аналитической химии, который на целых полстолетия стал лучшим тематическим изданием во всём мире.

Но вернёмся к нашему герою. Молодой Роберт Хоттингер (студент Цюрихского университета) и маститый Фредерик Тредвелл (профессор Высшей технической школы Цюриха) встретились в Швейцарии в 1890-х годах. Университет и Техническая школа находились в соседних зданиях, и Хоттингеру повезло, что профессор читал курс химии в обоих учебных заведениях. Первое, что потрясло Роберта от знакомства с профессором, было то, что Тредвелл сам руководил лабораторными занятиями, а не поручал их, как принято, ассистентам. Во-вторых, профессор умел по-настоящему увлечь студентов своим предметом. Человек широчайшего кругозора и уникального опыта, он красиво переплетал на своих занятиях все науки воедино: физику, математику, химию, биологию. Он рассказывал о чужедальних странах, приводил примеры из истории, цитировал стихи Александра Поупа и Эдгара По. Обаяние Тредвелла, говорившего с забавным американским акцентом, подкупало всех и каждого, но особенно оно подкупило Хоттингера. Тот стал так подолгу пропадать на кафедре химии в соседнем университете, что чуть не забросил свою ветеринарию, но привитое с детства прилежание заставило его завершить начатое и защитить-таки степень по ветеринарной медицине. Неизвестно, как бы сложилась в дальнейшем судьба Роберта Хоттингера, если бы в 1900 году к нему неожиданно не подошёл рекрутер (как сейчас бы сказали «хедхантер») из посольства Бразилии и не предложил высокооплачиваемую профессорскую должность в Политехническом университете Сан-Паулу[3].

Здесь стоит отвлечься, чтобы поговорить о том, что же из себя представлял в начале XX века город Сан-Паулу, куда Хоттингера приглашали на работу. «Когда мы говорим Бразилия, то подразумеваем кофе. Когда мы говорим кофе, то подразумеваем Сан-Паулу.» Сан-Паулу — столица одноимённого штата на юге Бразилии. Умеренный климат, слегка холмистый рельеф, густые и обширные речные бассейны. Нéкогда нищий регион, сосредоточенный на выращивании сахарного тростника, благодаря кофе в одночасье превратился в главный деловой центр Южного полушария. Плодородные земли и квалифицированный (не рабский) труд европейских иммигрантов обеспечили долговечность и высокую производительность кофейных плантаций Сан-Паулу. С начала XIX века фермерские хозяйства стали расширяться всё дальше и дальше на запад от столицы. Осваивались новые земли. За фермерами потянулась разветвлённая сеть железных дорог, необходимая для транспортировки кофе из отдалённых районов. Электрификация железных дорог и механизация ферм способствовали строительству нескольких небольших гидроэлектростанций по всей внутренней территории штата, которые впоследствии были соединены между собой. Электрификация ещё больше повысила эффективность и комфорт фермерских хозяйств. Кофе не только обеспечил капитал, необходимый для индустриализации, но и способствовал созданию местного рынка, жаждущего строительных материалов и потребительских товаров. Многие из этих товаров стали производиться на месте, а импорт постепенно вытеснялся зарождающейся промышленностью. Через порт Сантус в Сан-Паулу стали приезжать не только европейские фермеры: в городе открывались первые заведения для путешественников, студентов и торговцев, которые хотели познакомиться с этим местом и основать свой бизнес. Город стремительно рос, штат развивался. Один-единственный юридический университет, готовивший специалистов для работы на кофейной бирже, не справлялся с запросом на инженеров, механиков, агрономов и медиков. В 1880-х годах в Сан-Паулу были открыты первые ремесленные школы, Агрономический и Горный институты, а в 1893-м в здании бывшей гостиницы разместилась Высшая политехническая школа, которая насчитывала всего шесть преподавателей: выпускников аналогичного политеха из Рио-де-Жанейро[4].

Поначалу Высшая политехническая школа Сан-Паулу готовила только инженеров-архитекторов, геодезистов и бухгалтеров. Её основатель и первый ректор Антониу Франсиску джи Паула Соуза (Antônio Francisco de Paula Sousa; 1843-1917) в молодости учился в Высшей технической школе Цюриха и сохранил тёплые воспоминания об этом учебном заведении. В Политехе Сан-Паулу он постарался воссоздать швейцарские университетские традиции. Например, в отличие от конкурентов — Политехнической школы Рио-де-Жанейро, выстроенной по французским лекалам — его модель высшей школы предполагала более прикладной и экспериментальный характер. Для этого требовалось наличие специализированных лабораторных корпусов и оборудованных кабинетов. Паула Соуза, используя связи в различных министерствах, добился финансирования для своей школы, и в 1899-м для неё было выстроено отдельное академическое здание — роскошный трёхэтажный особняк с сочетанием дорических колонн на первом этаже и ионических на втором. Именно в это здание на кафедру зоотехники предлагал переехать молодому Рóберту Хоттингеру сотрудник бразильского посольства в Цюрихе в 1900 году.

Хоттингер серьёзно задумался. Ему было 25 лет, но кроме глади Цюрихского озера он ничего в жизни не видел. Далёкая и неизвестная Бразилия казалась ему такой же сказкой, как и американские прерии, по которым бегали краснокожие и бледнолицые из романов его детства. Полный сомнений, Роберт отправился за советом к своему учителю Фредерику Тредвеллу. Тот был не чужд приключений, а кроме того бывал когда-то в Бразилии: «Дорогой Роберт, нéчего и думать! Бросай всё и немедленно езжай в Сан-Паулу: бразильские га́учо — те же американские ковбои, а индейцы короадо[5] ничуть не уступят в воинственности апачам.» Хоттингер от души посмеялся над шуткой профессора, так хорошо успевшего изучить его за годы совместной работы. Набравшись решимости, он согласился на предложение бразильского политеха.

Сан-Паулу встретил Роберта Хоттингера теплом и радушием. Высадившись в порту Сантус и наняв экипаж до города, молодой профессор чуть не свернул шею, пытаясь успеть разглядеть проносившиеся вокруг пейзажи: причудливые деревья, пальмы, мужчин в белых костюмах и шляпах-канотье (по-бразильски «пальета»), женщин в светлых платьях с зонтиками, загорелых, цвета кофе с молоком бразильских рабочих с кирками, укладывавших трамвайные рельсы. Особенное впечатление произвела на Хоттингера архитектура: вместо привычных для Швейцарии строгих и угловатых зданий в романском стиле с черепичными крышами со всех сторон на него давило колониальное роскошество сумасбродных маньеристских и барочных фасадов. Спустя пару часов экипаж доставил изрядно уставшего и взмокшего в неподобающем климату шерстяном пиджаке Роберта к дверям Политехнической школы, где тот сразу же попал в стальные объятия к Антониу джи Паула Соуза. По-свойски похлопав Хоттингера по плечам, ректор повёл его на экскурсию, попутно заваливая вопросами о том, как живёт некогда родной для него Цюрихский университет. Растерянный ветеринар изо всех сил напрягал зрение, внимание и слух, чтобы в калейдоскопе незнакомых лиц, кабинетов и фраз, постараться запомнить хотя бы дорогу до рабочего места. Поздно ночью, добравшись, наконец, до съёмных апартаментов, он обессиленно рухнул на кровать и, не раздеваясь, заснул.

Первые несколько лет, проведённые в Бразилии, выдались для Роберта Хоттингера особенно трудными: непривычная культура, непривычная еда, непривычные болезни, одолевавшие тело. С преподаванием тоже не всё складывалось гладко. В Политехнической школе профессор вёл занятия у старших курсов по зоологии, ветеринарии и гигиене домашних животных. Предполагалось, что в течение предыдущих семестров студенты должны были в совершенстве освоить немецкий язык, чтобы без проблем слушать лекции иностранных профессоров, но на практике всё выходило иначе: бразильцы не понимали ни слова из беглой речи Хоттингера, а тот не мог ни слова вымолвить по-португальски. Приходилось то и дело звать на помощь переводчиков, из-за чего лекции превращались в балаган. Кроме того, профессор, сам недолюбливавший ветеринарию, не мог увлечь и заинтересовать слушателей своим предметом, чем ещё больше рассеивал их внимание.

Жизнь Хоттингера вне института тоже мало походила на приключенческий роман: ощущая себя немым в чужой стране, профессор старался лишний раз не покидать стен арендованного жилья. Он не нашёл за это время друзей для общения, так как немцы-иммигранты в основном селились в изолированных колониях на западе штата — в столице можно было встретить разве что немецкоговорящих туристов, к которым он стеснялся подойти. Знавший немецкий Паула Соуза был вечно занят, а с коллегами отношения не складывались. Раз в неделю Роберт заставлял себя подняться с кровати и отправлялся на прогулку по мощёным улицам Сан-Паулу. Со временем он хорошо изучил центр города, но никогда не выбирался за его пределы. Сан-Паулу в то время представлял вполне развитую, европейского уровня столицу с газовым уличным освещением и конными трамваями, но стоило вам только отъехать от центра на несколько километров, как начинались грязные трущобы, кишащие чумой, оспой, холерой и другими малоизвестными тропическими заболеваниями, а зайдя ещё чуть дальше, вы оказывались в непроходимых бразильских джунглях, где рисковали быть убитыми воинственными индейцами или съеденными опасными хищниками. Такой вид дикарского досуга совсем не походил на пасторальные прогулки по проторённым альпийским тропам, к которым привык Хоттингер. Однако, чем дольше длилось его одиночество, тем глубже он проваливался в отчаяние. В один прекрасный день профессор спросил себя: «И всё-таки, зачем я сюда приехал? Заниматься нелюбимым делом? Сидеть безвылазно дома, глядя как за окном проходит жизнь? Этого мне хватало и в Цюрихе!» Облачившись в походный костюм и закупив необходимый (по его мнению) туристический инвентарь, Роберт смело отправился навстречу приключениям.

На экипаже он доехал до окраины ближайшей деревни, и под смешки фермерских детей, нагло разглядывавших странного господина в шортах и с рюкзаком за спиной, двинулся пешком вдоль берега незнакомой ему реки. Спустя час, устав отмахиваться от назойливых насекомых и почти теряя сознание от духоты, Хоттингер решил укрыться в тени близлежащих зарослей. Зайдя неглубоко в джунгли он приметил большой ствол поваленного дерева, на котором захотел отдохнуть. Аккуратно переступая через переплетённые, торчащие из земли корни, профессор пробирался к намеченной цели, как вдруг услышал крик: «Arrêt! Ne bouge pas!» (фр. «Стойте! Не двигайтесь!») Меньше всего Роберт ожидал услышать в джунглях Бразилии французскую речь, которую как швейцарец немного понимал[6]. Профессор замер на месте, лихорадочно рыская глазами в поисках источника звука. Первой его мыслью, почему-то, было то, что его собираются ограбить, поэтому он решил аккуратно поднять руки вверх в знак того, что безоружен и не представляет опасности, но услышал только ещё один окрик: «Non!» (фр. «Нет!») Совсем уж растерявшись и застыв без движения, Хоттингер упёрся глазами в землю и через несколько мгновений разглядел в паре метрах от себя свёрнутую в крендель змею!

Небольшая, но довольно толстая, тёмно-коричневая гадюка с чёрными подковообразными пятнами на спине пристально наблюдала за профессором, медленно водя головой из стороны в сторону. Её тело упруго сжималось в пружину, а из-под вздёрнутого носика то и дело высовывался раздвоенный язык. Хоттингер никогда не был набожным человеком, но в тот момент судорожно припоминал все молитвы, которым в детстве учила его бабушка. Секунды тянулись вечность. Всё вокруг замерло. Перестало существовать. Роберт слышал только, как стучит кровь в висках. Он боялся дышать, ожидая, что змея вот-вот бросится на него. Однако спустя несколько минут, или часов, или дней, гадюка вдруг спокойно опустила голову на землю и, медленно расправляясь, начала уползать. В этот же момент откуда-то из зарослей вышел невысокий мужчина средних лет, с роскошными густыми усами, одетый в широкополую светлую шляпу, длинный, ниже колен белый плотный халат, застёгнутый на все пуговицы, и крепкие кожаные ботинки. В руках он нёс длинную палку с приделанными на конце хитроумными щипцами. По-кошачьи плавно, но неотвратимо незнакомец стал приближаться к уползавшей гадюке, пока вдруг одним верным движением не подцепил её за основание головы. С гордостью продемонстрировав Хоттингеру свою добычу, он произнёс по-португальски: «Bothrops alternatus или как называют её сельские жители “урýту”. Одна из самых ядовитых здесь змей». Не понявший ни слова Роберт переводил ошарашенный взгляд со змеи на незнакомца. Его ноги отказывались двинуться с места. Человек в белом халате аккуратно пронёс змею мимо Хоттингера и положил её в стоявший неподалёку причудливый деревянный ящик с откидными окошечками. Плотно захлопнув одно из них и отложив щипцы, он подошёл к остолбеневшему профессору: «Êtes-vous français? Vous n'avez pas l'air français. Allemand?» (фр. «Вы француз? Вы не похожи на француза. Немец?») Хоттингер утвердительно кивнул: «Suisse» (фр. «Швейцарец»), и новоиспечённые друзья крепко пожали друг другу руки.

Ловцом змей оказался Витау Бразиу (Vital Brasil Mineiro da Campanha; 1865-1950) — известный во всей Бразилии учёный-исследователь, возглавлявший Бутантанский институт сывороток и вакцин. В 1890-ые Бразиу работал врачом-эпидемиологом, боролся с бубонной чумой и жёлтой лихорадкой в Сан-Паулу, но несколько раз подряд заражался тяжёлой инфекцией и вынужденно перешёл на работу в бактериологическую лабораторию, где его настоящей страстью стало изучение ядовитых животных: змей, пауков и скорпионов. Он самостоятельно охотился на них, собирал и анализировал их яд. В Бутантанском институте он наладил производство противоядных сывороток, бесплатно обучал сельских жителей тому, как защищаться от укусов ядовитых животных, и печатал информационные материалы, демистифицируя народные методы лечения. Обо всём этом на ломаном французском Витау Бразиу рассказывал Рóберту Хоттингеру по дороге домой. На вопрос швейцарца, почему Бразиу стал кричать именно по-французски, тот ответил: «По вашему внешнему виду я сразу понял, что вы иностранец, но никакой другой иностранный язык кроме французского мне не знаком, поэтому я решил попытать счастья с ним. Я немного изучал французский на медицинском факультете в Рио-де-Жанейро и стараюсь его не забывать, поддерживая переписку с коллегами из Института Пастера, в частности, с Альбером Кальметом.»[7]

Расставаясь поздно вечером уже хорошими и добрыми друзьями, Витау Бразиу предложил Хоттингеру записаться в свою вечернюю школу. «Какую школу?» — переспросил Роберт. «Школу по ликвидации безграмотности для взрослых», — пояснил  Бразиу.  Он был урождённым бразильцем и настоящим патриотом своей родины: всё, что он делал в жизни, будь то борьба с эпидемиями или спасение укушенных змеями, он делал во благо простых людей — нищих необразованных крестьян Сан-Паулу, так называемых «кайпирас»[8]. Шаманизм и знахарство, процветавшие в их среде, были, по мнению учёного, источником всех бед и причиной общей средневековой отсталости для страны, поэтому Бразиу открыл несколько бесплатных школ в Сан-Паулу, где детей (по утрам) и взрослых (по вечерам) учили чтению и письму. «Вы живёте в Бразилии, преподаёте бразильским студентам — это, как минимум, не вежливо, что вы не можете вымолвить по-португальски ни слова», — так увещевал Хоттингера его новый друг. В ответ швейцарский профессор обещал исправиться.

Ежедневные занятия в вечерней школе пошли профессору на пользу. После того, как он стал читать лекции на португальском, студенты перестали отвлекаться и срывать занятия. Хоттингер почувствовал себя увереннее и свободнее. Его талант учёного и педагога только начинал раскрываться. Однажды он набрался смелости и честно признался ректору Антониу джи Паула Соуза, что хоть и имел степень по ветеринарным наукам, но по-настоящему желал заниматься лишь химией, и что труд его в этой области способен был принести гораздо больше пользы для университета. Паула Соуза внимательно посмотрел на молодого профессора: «Мне нравится огонь в ваших глазах, Робéрту, — так он любил его называть, на бразильский манер. — Вы были посредственным ветеринаром, но посмотрим, какой из вас выйдет химик». Получив благословение начальства, Хоттингер с жаром взялся за дело. Теперь, когда он преподавал будущим инженерам биохимию, физическую химию и электрохимию, профессора стало не узнать! Он филигранно объяснял теорию, мотивировал учеников на исследования, с удовольствием делился знаниями, не утаивая никаких секретов, да ещё и частенько задерживался со студентами допоздна на практических занятиях в лаборатории. Слава о выдающемся профессоре химии очень быстро разлетелась по всей Латинской Америке, и у дверей Политехнической школы Сан-Паулу начали выстраиваться очереди из абитуриентов, желающих учиться у Хоттингера. Уровень образования, который получали у него инженеры-химики, был действительно высок. В качестве примера можно привести историю успеха знаменитого бразильского промышленника и мецената Убалду Конхаду Вессеу (Ubaldo Conrado Augusto Wessel; 1891-1993).

Конхаду Вессеу родился в семье владельца небольшого фотоателье в Сан-Паулу и с детства увлекался фотографией. В 20 лет отец отправил его учиться в лучший на тот момент институт фотохимии — в Венский Императорский исследовательский фотографический институт к великому мастеру Йозефу Марии Эдеру. Профессору фотохимии и фотометрии Эдеру очень нравился пылкий южноамериканский юноша, он часто приглашал Конхаду для работы в своей лаборатории, где рассказывал о действии рентгеновских лучей на светочувствительные вещества, научил методу химической фотометрии ультрафиолетовых лучей и способу приготовления желатиновых эмульсий. Только вот, Вессеу всё это мало интересовало. За два года, проведённые в Вене, он убедился, что производственные методы Эдера уже давно устарели, а в научных экспериментах профессора он не находил никакой практической пользы. Молодому Конхаду требовались конкретные технические знания, потому что он бредил идеей создания собственной фотобумаги, которая конкурировала бы с лучшими американскими и европейскими образцами: Kodak, Agfa, Gevaert. Этой идеей он заболел ещё несколько лет назад, когда работал в Сан-Паулу переводчиком и помощником французского оператора кинокомпании Gaumont, приехавшего снимать кофейные плантации для европейской рекламы. Конхаду страшно разозлило тогда высокомерие француза, который пренебрежительно отзывался о его родине и соотечественниках. Напыщенный кинооператор то и дело любил пробурчать, что бразильцы ни на что не способны и годятся лишь для выращивания кофе. Француз так откровенничал с молодым помощником, потому что считал его представителем своей, европейской цивилизации — ведь, отец и мать Убалду Конхаду[9] были немцами-иммигрантами по фамилии Вессель. Однако выросший под пальмами мальчик не мыслил себя никем иным, кроме как настоящим бразильцем — даже свою фамилию он нарочито произносил по-португальски Вессеу.

Из Австрии Конхаду вернулся так и не получив необходимых знаний, зато в Сан-Паулу тут же прослышал о гениальном профессоре химии, преподававшем в местном Политехе. Чтобы попасть на занятия к Хоттингеру ему пришлось даже официально поступить в университет, зато эффект от этого «предприятия» был потрясающий. Швейцарский профессор быстро разглядел в Вессеу врождённый талант и вызвал на откровенный разговор к себе в кабинет. Выслушав его рассказ о желании во что бы то ни стало превзойти импортную фотобумагу, Хоттингер проникся симпатией к идеалами молодого бразильца и предложил ему поработать ассистентом в своей лаборатории, чтобы набраться нужного опыта. Несколько лет профессор учил и наставлял его, помогая на каждом шаге его непростого пути. Вессеу позже вспоминал: «Я научился у доктора Хоттингера всему. От получения нитрата серебра до изучения различных свойств желатина. От действия галогенов, таких как бром, хлор и йод, на нитрат серебра до бромида калия.» Спустя четыре года напряжённой работы заветная формула, благодаря которой светочувствительная эмульсия соли серебра стала лучше прилипать к бумаге, была найдена. В 1921 году Вессеу запатентовал свою технологию и построил первую в Латинской Америке фабрику по производству фотобумаги. Его продукция ни в чём не уступала по качеству иностранным аналогам, зато стоила в несколько раз дешевле. Не без проблем Конхаду смог добиться процветания для своего предприятия[10], и когда он полностью монополизировал южноамериканский рынок фотобумаги, к нему обратилась американская Kodak, предложив выкупить его технологию за огромные деньги[11]. Вессеу согласился, выдвинув лишь одно дополнительное условие к сделке: он заставил американцев построить большой современный фотозавод в Бразилии, и назначить себя его директором. Так он обеспечил сотни рабочих мест для соотечественников, а себе — безбедную старость. Конхаду Вессеу прожил долгих 102 года и в дневниках часто вспоминал о своём дорогом учителе: «Доктор Хоттингер всегда был чрезвычайно добрым и преданным своему делу. Без всех тех знаний, которые он так щедро мне подарил, я бы не добился ничего в жизни. Я искренне благодарен ему за это.»

Помимо преподавательской деятельности Роберт Хоттингер смог реализовать себя и в науке. Он по-прежнему близко общался с Витау Бразиу, часто проводил вечера у него в гостях, знал всех его восемнадцать детей. Как-то раз за ужином у Бразиу он познакомился с прославленным исследователем и директором Бактериологического института Сан-Паулу Адолфу Лутцем (Adolfo Lutz; 1855-1940)[12]. Узнав, что Хоттингер преподаёт химию, Лутц сразу же обратился к нему с деловым предложением: «Дорогой коллега, у нас в бактериологии существуют несколько десятков рецептов приготовления мясного бульона для культуральных сред, но никто никогда не задавался вопросом: при какой температуре варки достигается максимальная экстракция полезных веществ из мяса; надо ли ненадолго окунать мясо в кипящую воду или подвергать суточной мацерации; нужен ли предварительный гидролиз пепсином или нет… Меня как директора института и как исследователя интересует вопрос оптимизации расходов и времени на выполнение рутинных процедур в лаборатории. Не могли бы вы, как профессионал, помочь нам ответить на эти вопросы с точки зрения химии?»

Поработать на стыке наук и принести реальную пользу — счастье для любого учёного, и Хоттингер ждал такой возможности всю жизнь. К решению проблемы он подошёл системно: из всех доступных журналов и пособий он аккуратно выписал предлагаемые рецепты приготовления питательного бульона, систематизировал их, проанализировал и составил внушительного размера экспериментальную таблицу. Исследование грозилось быть довольно масштабным и предполагало выполнение многих однотипных операций, таких как: нарезка мяса, кипячение воды, фильтрация, подсчёт азота по Кьельдалю, мойка лабораторной посуды. Профессору пригодились бы лишние руки, и таковые быстро нашлись. Ему вызвался помочь Жиралду джи Паула Соуза (Geraldo Horácio de Paula Souza; 1889-1951) — сын ректора Политехнической школы Сан-Паулу. Жиралду учился на фармацевта и обожал бывать на кафедре у Хоттингера, где просто следил за работой профессора, перенимая его бесценный опыт. Хоттингеру тоже нравился юный Паула Соуза, и отнюдь не потому, что тот был «ректорским сынком» — его подкупала искренность и альтруизм Жиралду, который любил рассказывать о своих мечтах возглавить в будущем службу общественного здравоохранения Бразилии, чтобы помогать простым людям. Профессор предложил ему заняться интересной темой, и тот с удовольствием согласился. Вместе они провели несколько сотен экспериментов, благодаря которым удалось выяснить, что мацерация мясного фарша при низких температурах была бесполезной, равно как и длительное тушение при высоких, а максимальная концентрация экстрактивных веществ в бульоне достигалась в течение 20 минут кипячения.

После того как Жиралду окончил фармацевтическую школу и поступил на медицинский факультет в Рио-де-Жанейро, Роберт Хоттингер продолжил работу в одиночку. Помимо развенчивания неэффективных методов приготовления питательных сред, он захотел привнести в бактериологию что-то новое. Сосредоточившись на исследовании переваров, он открыл, что при использовании ферментации можно было получать в 4 раза больше безводных полезных веществ в бульоне: пептонов, полипептидов и аминокислот. Бактериологи до этого использовали метод предварительного гидролиза щёлочью или переваривание мяса пепсином, однако Хоттингер называл это «излишними хлопотами». Для получения перевара высшего качества швейцарский профессор предлагал добавлять в остывший после варки мясного фарша бульон щепотку соды, чайную ложку панкреатина и немного хлороформа. Причём Хоттингер не остановился лишь на химическом анализе, а устроил своему детищу проверку в «полевых» условиях: в бактериологическом институте у Лутца он сравнил свою универсальную триптическую основу для приготовления культуральных сред со стандартной пептонной водой. В серии экспериментов было установлено, что бактерия брюшного тифа и кишечная палочка развивались в среде Хоттингера так же хорошо, как и в стандартной, а вот синегнойная палочка, Serratia marcescens, бактерии сибирской язвы, дифтерии и паратифа развивались гораздо лучше. Это была настоящая победа.

На волне успеха в бактериологии Хоттингер продолжил помогать Лутцу: он изучал олигодинамическое действие металлов, исследовал особенности разжижение желатина различными микробами, экспериментировал со средой Дригальского. Причём, что характерно, во время работы швейцарец практически никогда не пользовался готовыми химическими реагентами: так, например, вместо покупного лакмусового[13] красителя и бумаги, он изготовлял их самостоятельно по оригинальной методике из чистого азолитмина, а ещё изобрёл собственный лакмоидоподобный индикатор, который назвал лакмосолом (lackmosol). Все его труды публиковались на португальском языке в журнале Научного общества Сан-Паулу. Оно было основано в 1903 году несколькими выдающимися учёными, в число которых входили Витау Бразиу и Адолфу Лутц. На заседаниях Общества специалисты из разных областей науки рассказывали о своих наблюдениях и интересных открытиях, проводили практические демонстрации, делились мнениями, спорили. Например, жаркие дебаты однажды прошли о существовании шаровых молний: физики и химики пытались объяснить природу этого явления, а медики с биологами резко отрицали саму возможность подобного. Также, помимо научных вопросов, члены Общества обсуждали и искусство: устраивались музыкальные вечера, на которых математики пытались проанализировать симфоническую ритмику; искусствоведы рассказывали о новых направлениях и жанрах в живописи и литературе. Бывали в гостях в Сан-Паулу и иностранные гости, например, Станислав Провачек (Rickettsia prowazekii) в 1909 году с удовольствием выступил с докладом о малярии.

С тех пор как Роберт Хоттингер освоил португальский язык, он тоже стал регулярно посещать собрания Общества, а впоследствии даже стал его казначеем и главным редактором журнала. На одном из заседаний Общества коллеги и друзья убедили профессора, что результаты его экспериментов с приготовлением бульонов и перевара, имеют важное мировое значение, и что их следует сделать доступными для европейских учёных. Хоттингер согласился — его статья была опубликована на немецком языке в 1913 году в одном из главных журналов по бактериологии Zentralblatt für Bakteriologie, которым руководил Фридрих Лёффлер. Научный мир был в восторге! В Бразилию полетели письма и телеграммы с поздравлениями Хоттингеру и приглашением на работу. Роберт впервые за 13 лет серьёзно задумался: «А не пришла ли пора мне вернуться домой?» Вот только где был этот дом? В Швейцарии? Или чужой и незнакомой Германии? Франции? Хоттингер с завистью смотрел на окружавших его людей, так исто преданных и любящих свою родину. Его восхищала молодёжь, вроде Вессеу и Паула Соуза младшего, которая мечтала отучиться за границей и вернуться в Сан-Паулу, чтобы сделать Бразилию великой; восхищал Бразиу, каждый день рисковавший жизнью ради спасения простых бразильских крестьян от укусов змей; восхищал ректор Паула Соуза старший, построивший с нуля первый в Сан-Паулу технический ВУЗ, чтобы родина не нуждалась в иностранных инженерах; восхищал Лутц — самоотверженный врач и исследователь, в свободное время путешествовавший по стране, скрупулёзно составляя ботанический и зоологический атласы Бразилии[14].

С тяжёлой головой Роберт Хоттингер прогуливался по хорошо знакомым улицам Сан-Паулу, приветливо здороваясь с прохожими и чуть приподнимая соломенную шляпу-пальету — в ответ слышалось привычное: «Olá Roberto! Здравствуй, Робéрту!» С его кожи уже давно не сходил креольский загар, а глаза привыкли к яркому солнцу, которое, казалось, особенно улыбалось и подмигивало ему в тот день. Он укрылся от жары в ближайшем кафе, заказав стаканчик освежающей кайпириньи[15]. Потягивая ледяной терпкий коктейль, Хоттингер откинулся на спинку кресла: он наслаждался запахом кофе с кухни, зеленью улицы и задушевной народной песней «сертанежей», доносившейся откуда-то неподалёку. Звук 12-струнной гитары и чарующего женского голоса настраивал на приятные мысли. Хоттингеру было хорошо и уютно. Он вдруг отчётливо осознал, как сильно не хотел возвращаться обратно в Европу. Его место было здесь. Он размышлял, что, в сущности, Адолфу Лутц тоже ведь не был бразильцем по крови: сын предпринимателей из Берна, он появился на свет на бразильской земле случайно, в момент когда его родители улаживали торговые дела в Рио-де-Жанейро. Но, словно осколок дьявольского зеркала из «Снежной королевы», какой-то озорной пальмовый лучик солнца, видимо, попал в глаз годовалому ребёнку, что спустя 25 лет проведённых в Швейцарии, Германии, Чехии, Франции и Великобритании Лутц вдруг решил непременно вернуться в Бразилию. «Что ж… Теперь это и моя родина тоже», — с улыбкой проговорил Хоттингер.

Он прошёл процедуру натурализации и получил гражданство, с гордостью вписав в бразильский паспорт имя Робéрту Хоттингер[16]. Профессор обзавёлся собственным домом в Сан-Паулу и открыл частную лабораторию клинического анализа, с утра преподавая в университете, а по вечерам выполняя коммерческие заказы. Новый импульс его научной работе придал бывший ученик — Жиралду джи Паула Соуза, который после долгой учёбы в Европе и США вернулся в родной город и, как и мечтал, возглавил Государственную службу общественного здравоохранения. Трудолюбивый и инициативный Жиралду смог сделать на этом посту очень многое: он ввёл практику хлорирования воды, что привело к заметному снижению смертности от брюшного тифа в Сан-Паулу; основал сеть бесплатных медицинских центров; создал санитарно-гигиеническую службу, занимавшуюся инспекцией школ, мест общественного питания и медицинских организаций. Одним из масштабных проектов Паула Соуза стало исследование качества воды в различных районах штата. На роль референсного центра для химического и бактериологического анализа он выбрал лабораторию старого учителя, которому всецело доверял.

Спустя несколько месяцев кропотливой работы Робéрту Хоттингер опубликовал итоговый отчёт, в котором описывалось удручающее состояние коммунальной и природной воды в Бразилии, особенно в реке Тиете — главной артерии Сан-Паулу. Желая изменить сложившуюся ситуацию, профессор задумался над относительно дешёвыми методами стерилизации воды с помощью различных металлов — тут пригодились его старые наработки по изучению олигодинамического эффекта. Идея Хоттингера заключалась в том, чтобы не создавать дополнительные очистительные блоки, требующие сложного монтажа в общую систему, а усовершенствовать стандартные фильтры, использовавшиеся повсеместно. Эту задачу он воспринял не иначе, как выпавший ему уникальный шанс сделать что-то полезное для Бразилии и принести пользу простым людям. Последовали дни полные промахов, неудач и ошибок, но в конце концов гениальное решение было найдено — Хоттингер разработал технологию покрытия внутренних частей керамических фильтров коллоидным серебром, ионы которого уничтожали присутствующие в воде бактерии. Этот технологический процесс получил название «салюс», а впоследствии превратился в известную во всей Америке торговую марку систем фильтрации и очистки воды Salus.

Многочисленные химические патенты обеспечили Робéрту Хоттингеру безбедное существование, а старые друзья и молодые преданные ученики скрашивали его одиночество. В 55 лет профессор вышел на пенсию и остаток дней провёл в Сан-Паулу. Вместе с городом он пережил забастовку 1917 года, бомбардировку 1924-го, революцию 1930-го и мятеж 1932-го, с горечью наблюдая, как его студенты и лаборанты всё это время рыли траншеи и умирали на баррикадах. Крах кофейного рынка и потеря автономии грозились поставить крест на будущем Сан-Паулу, но именно благодаря стараниям таких профессионалов как Хоттингер, воспитавших целую плеяду выдающихся бразильских инженеров, бывший фермерский штат к середине века смог превратиться в индустриальное сердце Южной Америки.

Примечания:

Если вам понравилась данная статья, то вы можете приобрести целую книгу с рассказами из истории микробиологии «По следам охотников за микробами» в онлайн-магазине OZON по ссылке: https://clck.ru/3FeGwq.

Источники и дополнительные материалы:

• Bellingieri J.C. «Água de beber: a filtração doméstica e a difusão do filtro de água em São Paulo». Annals of Museu Paulista. 2004;12(Jan.-Dec.):161-191.
• Benchimol J.L. «Adolpho Lutz: obra completa». Rio de Janeiro: FIOCRUZ, 2004.
• Brazil L.V. «Vital Brazil: vida e obra 1865-1950». Niterói: Instituto Vital Brazil, 2001.
• Hottinger R. «Algumas obseruações sobre o preparo da tintura e do papel de tournesol». Revista da Sociedade scientifica de São Paulo. 1909;4:87-91.
• Hottinger R. «Indícatína. Novo indicador, de uma grande sensibilidade ás bases.». Revista da Sociedade scientifica de São Paulo. 1909;4:91-95.
• Hottinger R. «Nachprufung und kritik der üblichen Bouillonbereitung». Zb. Bakt. Abt. Orig. 1912;67:178-206.
• Hottinger R., Paula Souza G. «Preparo de caldo como meio de Cultura». Revista da Sociedade scientifica de São Paulo. 1909;4:80-86.
• Padilha R.B. «A Escola Politécnica e a transformação de São Paulo». São Paulo: Pontifícia Universidade Católica de São Paulo, 2015.
• Авраменко А.А. «Откуда в Бразилии взялись немецкие поселения?» Доступно по ссылке: https://dzen.ru/a/Z6C89aZk9WGg-Z7T
• Биография Жиралду джи Паула Соуза на сайте медицинской академии Сан-Паулу [португальский язык]
  Доступно по ссылке: https://goo.su/Yv3UWmz
• Биография Конхаду Вессеу на сайте его фонда [португальский язык]
  Доступно по ссылке: https://goo.su/WyhXzPb
• Биография Уильяма Хирла Тредвелла [английский язык]. Доступно по ссылке: https://goo.su/NSU8
• Биография Фредерика Тредвелла на сайте Высшей технической школы Цюриха [немецкий язык]
  Доступно по ссылке: https://goo.su/CfDCL
• Зарегистрированные патенты Робéрту Хоттингера [английский язык]. Доступно по ссылке: https://goo.su/Omf9PN
• Протоколы заседаний научного общества Сан-Паулу [португальский язык]. Доступно по ссылке: https://golnk.ru/Rab5l
• «Рецепты питательных сред: триптический перевар, бульон, агар Хоттингера»
  Доступно по ссылке: https://golnk.ru/AgR8L
• Шифрин М.Е. «Противозмеиная сыворотка». В кн.: «100 рассказов из истории медицины». Москва: Альпина Паблишер, 2020:278-282.