2 Ноября 2022
Автор: Андрей Алексеевич Авраменко — м.н.с. лаборатории биоинформатики НИИ антимикробной химиотерапии (Смоленск).
***
Pichia kudriavzevii — дрожжеподобный гриб, телеоморф (половая форма) Candida krusei.
PICHIA
Родовое название «Pichia» дано микроорганизму в честь Пико Пичи (Pico Pichi; 1862-1933) — итальянского ботаника, профессора первой в Италии Школы виноградарства и энологии в городе Конельяно (провинция Тревизо).
Профессор Пичи являлся выдающимся специалистом по дрожжам, а также был заведующим кафедры естествознания и патологии растений. Совместно со своими коллегами энологом Артуро Марескальки и микологом Пьером Саккардо он открыл кортициоидный гриб, названный Corticium Marescalchium.
Среди учеников Пико Пичи был известный итальянский селекционер Луиджи Мандзони (Luigi Manzoni), прославившийся выведением огромного количества новых сортов винограда (т.н. «сорта Ман(д)зони»). С 1912 Мандзони работал ассистентом профессора Пичи, а в 1923 заменил своего патрона на посту заведующего кафедрой, когда тот оставил разорённую после Первой Мировой войны Школу энологии.
KUDRIAVZEVII
Видовое название «kudriavzevii» микроорганизм получил в честь советского микробиолога, доктора биологических наук, заведующего лабораторией систематики дрожжей Института микробиологии АН СССР — Владимира Ильича Кудрявцева (1900-1980).
Владимир Ильич Кудрявцев родился в 1900 году в простой крестьянской семье в деревне Бурцево Тверской губернии. В 21 год он окончил учительскую семинарию в Торжке и поступил в 1-ый Ленинградский медицинский институт, где знаменитый профессор Георгий Адамович Нáдсон привил ему интерес к науке. Вот что Владимир Ильич вспоминал о своём учителе:
«Облик Георгия Адамовича как учёного и лектора не отделим от его облика как человека и руководителя молодежью, которая приходила к нему, увлечённая обрисованными им научными перспективами и желанием поработать сверх своих учебных занятий. Серьёзность и сдержанность Г. А. при всех других упомянутых выше качествах удивительным образом сочетались в нём с постоянной благожелательностью к людям и каким-то особо умным, искрящимся юмором. Благодаря этому, если кто-либо из студентов, допущенных Г. А. к решению первой научной задачи на его кафедре (а желающих всегда было много), приходил к нему после ряда неудач, чтобы честно сознаться в своей, казавшейся ему неспособности к научной работе, то уходил от него полный решимости, во что бы то ни стало преодолеть возникшие затруднения. При этом, разъяснив суть задачи и ознакомив пришедшего с литературой вопроса, Г. А. на первых порах, кажется, никогда не давал конкретных указаний о том, как решать задачу, полностью полагаясь на способности и инициативу абитуриента. Но как только тот выдерживал это первое испытание, Г. А. становился особенно внимательным к его научному росту, указывал нужную литературу, помогал в разработке методов исследования, с большим терпением по нескольку раз правил его первые незрелые научные отчёты, интересовался его условиями жизни, если нужно, предлагал денежную помощь и т. д. За всё это молодежь любила и уважала его…»
Во время учёбы Кудрявцев занимался исследовательской работой в Ботанической лаборатории Надсона, и, когда после окончания института в 1926 году он попал по распределению врачом-лаборантом на Ленинградскую малярийную станцию, то Георгий Адамович уговорил его не отказываться от науки. Надсон всегда внимательно и бережно относился к талантливым ученикам, поэтому сперва устроил Кудрявцева к себе на кафедру низших растений в качестве внештатного аспиранта, а в 30-ом году зачислил его в аспирантуру повышенного типа во вновь организованной микробиологической лаборатории при Академии наук в Ленинграде, где Владимир Ильич занимался описанием новых видов микроорганизмов, изучал полиморфизм Bacillus megaterium, а также рассматривал вопросы практического применения в народном хозяйстве морских водорослей — ламинарий.
В 1932 году по окончании аспирантуры Кудрявцев был направлен Президиумом Академии наук во Владивосток для организации микробиологической лаборатории в Дальневосточном филиале АН СССР. Там же, без защиты дисссертации, ему была присуждена степень кандидата биологических наук по совокупности научных работ. На Дальнем Востоке Владимир Ильич впервые заинтересовался изучением закономерностей распространения дрожжей в природе, добившись выдающихся успехов на этом пути. За этими его успехами, равно как и за достижениями других своих «научных птенцов», внимательно следил академик Надсон. Добившись учреждения отдельного Института микробиологии в Москве и получив карт-бланш от Академии наук на самостоятельное решение кадровых вопросов, Георгий Адамович стал рассылать письма-приглашения всем бывшим ученикам, разъехавшимся по необъятным просторам Страны Советов. Раньше он не мог выбить для них вакантные должности при Академии наук, теперь же, в собственном Институте, он формировал штат по своему усмотрению[1].
(Кудрявцев крайний слева; Надсон в центре)
Кудрявцев был рад получить весточку от своего старого учителя, которого буквально боготворил. Для простого крестьянского мальчишки из глухой таёжной деревни Надсон был не просто человеком, подарившим ему путёвку в жизнь — профессор представлялся ему древнегреческим титаном, вырвавшим его из оков тёмной безграмотности и поднявшим к вершинам научного Олимпа. Поэтому в 1935 году Кудрявцев, не задумываясь, оставил лабораторию во Владивостоке и отправился в Москву в Институт микробиологии, где занял должность старшего научного сотрудника в отделе дрожжей. К сожалению, поработать под руководством Надсона ему довелось не долго — в октябре 1937-ого Георгия Адамовича арестовали.
Это была эпоха репрессий против учёных: в то время были арестованы молодой физик Королёв, химик Горбунов, генетик Вавилов и многие-многие другие действительные члены и члены-корреспонденты Академии Наук СССР. И дело было даже не в том, что многие из них поддерживали связь с коллегами-эммигрантами, которые зачастую являлись агентами вражеских разведок и вели подрывную деятельность против Совесткого государства, а в том, что большинство учёных-исследователей мнили себя «свободными художниками» и отвергали работу над темами, имевшими практическую значимость для оборонной промышленности, сельского хозяйства и здравоохранения. Молодая Страна Советов находилась в тяжелейших экономических условиях: нехватка кадров, разруха времён гражданской войны, международная изоляция. С огромным напряжением сил в стране проводилась коллективизация и индустриализация, повсеместно герои-стахановцы старались перевыполнить план, принимались жёсткие карательные меры против расхитителей социалистической собственности, экономилась каждая копейка, но в то же самое время интеллектуальная элита страны позволяла себе разъезжать по международным конференциям, раздувать штаты сотрудников, закупать дорогостоящее оборудование и тратить народные деньги на бесплодные эксперименты. Правительство долго закрывало на это глаза, но когда фашистский сосед на западе в конце 30-ых начал уже хищно скалить зубы, вынашивая планы нападения на Советский Союз, всем стало не до сантиментов: с учёных, военных, госслужащих и даже деятелей культуры строго спросили, какую конкретную пользу они могли принести для страны. К сожалению, у многих не нашлось ответа на этот вопрос, и они сгинули в жерновах т.н. «Большого террора». Ровно это же произошло и с академиком Надсоном.
Георгий Адамович искренне считал, что Институт микробиологии был целиком его детищем, и что он мог распоряжаться им по собственному желанию. Поручив организационные вопросы своим заместителям, а научным сотрудникам и аспирантам предоставив полную и безотчётную исследовательскую свободу, Надсон решил, что наконец-то в 70 лет у него стали развязаны руки, и он мог спокойно заняться любимым делом: изучением мутаций микроорганизмов, вызванных физическими и химическими агентами. Редко появляясь в Москве, он большую часть времени проводил в Ленинградском институте рентгенологии и радиологии, где добился определённых успехов в радиационной селекции микроорганизмов — некоторые исследователи, впоследствии, даже назовут Надсона основоположником радиационной генетики. На сессиях Академии наук он с воодушевлением докладывал:
«…Но не только в медицине нам даст практические результаты изучение изменчивости микроорганизмов. В сельском хозяйстве, в бродильных заводских производствах получение стойких вариантов микробов с желаемыми свойствами может иметь огромное значение… Ведь задача науки — не только познать природу, но и дать нам возможность направлять её и управлять ею… Возможно, более того, я считаю весьма вероятным, что благодаря нашим открытиям физиологи и агрономы смогут получать при помощи рентгеновских лучей или радия наследственно стойкие расы возделываемых растений с ускоренным ростом, с повышенной в несколько раз против обыкновенного урожайностью… Но мы ещё только в самом начале этого пути…»
Однако государству нужны были не фундаментальная наука и теоретическая значимость, а конкретный результат. Надсону настоятельно рекомендовали больше времени уделять руководству вверенным ему Институтом микробиологии и к 20-ой годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции подготовить подробный отчёт о деятельности созданного им «Отдела изменчивости» с обоснованием целесообразности такого подразделения в составе института. К сожалению, прославленный академик равнодушно отнёсся к увещеваниям партии: он пропадал на международных конгрессах в Цюрихе и Париже; сказываясь больным, регулярно пропускал общие собрания сотрудников и другие мероприятия Института; и по-прежнему не интересовался ни научными исследованиями своих подчинённых, ни обстановкой в коллективе. В конечном итоге, когда крайний срок для подготовки отчёта об Отделе изменчивости истёк, 29 октября 1937-ого были арестованы Надсон и его заместитель Бургвиц Г.К., а позже и заведующий отделом вирусов Зильбер Л.А., заведующий отделом почвенной микробиологии Новогрудский Д.М., заведующий лабораторией экологии и физиологии низших растений Успенский Е.Е.. Всех их обвинили в «контрреволюционной деятельности и участии в террористической организации»[2].
4 ноября 1937-ого на общем собрании Института всех сотрудников заставили публично отречься от осуждённого директора и коллег, из-за чего в коллективе произошёл незримый разлад — над будущим научной организации нависла тяжёлая тень неопределённости. Долгое время о судьбе Георгия Адамовича ничего не было известно. Все ждали и надеялись на его возвращение, как это удалось, например, Льву Зильберу, которого освободили за то, что, отбывая наказание в исправительно-трудовом лагере на Печоре, тот смог получить из ягеля дрожжевой препарат против пеллагры и спасти жизни сотням заключённых, погибавшим от полного авитаминоза. Однако в 1939 году через Академию наук и бывших «сокамерников» просочились слухи о том, что Надсон, якобы, был расстрелян[3] — это стало последней каплей для Владимира Ильича Кудрявцева. После известий о смерти своего старого учителя и идейного вдохновителя он, казалось, навсегда потерял прежний интерес к науке.
1 января 1940 года Кудрявцев в звании военврача 3-его ранга добровольцем ушёл на войну с белофиннами, и на момент начала Великой Отечественной войны уже командовал санитарно-эпидемиологическим отрядом 49-ой Армии. С ней же он в 1941-42 годах участвовал в обороне Москвы и в Ржевско-Вяземской наступательной операции, за что удостоился медалей «За боевые заслуги» и «За оборону Москвы». В марте 1943 года его повысили до майора медицинской службы и перевели командиром СЭО в 31 Армию, которая освобождала территорию Смоленской области от фашистов. Следуя за её передовыми частями, Кудрявцев проводил большую работу по ликвидации эпидемии сыпного тифа среди гражданского населения, предотвращая тем самым распространение инфекции в войсках (награждён орденом «Красной звезды»). Летом 1944 года, во время Восточно-Прусской операции, Владимир Ильич совместно с разведчиками занимался изучением санитарно-эпидемического состояния войск глубокого тыла противника, что дало возможность заранее сориентировать санитарную службу армии на проведение необходимых предупредительных мероприятий. Также благодаря правильному распределению специалистов СЭО он организовал контрольно-лабораторную проверку 3500 тонн всевозможных пищевых продуктов, захваченных Красной Армией в результате наступления (награждён орденом «Отечественной войны II степени»). После подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии Владимир Ильич оставался начальником СЭО в составе группы Советских оккупационных войск в Австрии вплоть до октября 1945 года, пока, наконец, не демобилизовался и не вернулся в Москву.
Годы тяжёлых испытаний и кровопролитных боёв, как ни странно, вернули Кудрявцеву желание снова заняться научным творчеством. Он вернулся в родной Институт микробиологии в отдел бродильных микроорганизмов, где инициировал сразу несколько экспедиций в различные районы Советского Союза с целью изучения влияния экологических условий на распространение определённых видов дрожжей. В результате кропотливой работы им было собрано около 3000 культур дрожжевых организмов, детальное изучение которых позволило разработать оригинальную теорию о видообразовании дрожжей и о связи происхождения отдельных видов с практической деятельностью человека. Полученные им материалы послужили основой его докторской диссертации по биологии, которую Владимир Ильич защитил в 1952 году, а два года спустя издал единственный в своём роде русскоязычный определитель дрожжей, содержащий основы систематики этой группы микроорганизмов. Именно в своём определителе Кудрявцев впервые описал новый род сахаромицетов Issatchenkia spp. с единственным представителем I.orientalis, выделенным из сока лесных ягод. В 1960 году в материалах Ботанического института им. В.Л.Комарова Владимир Ильич опубликовал статью на латинском языке (специально для иностранных коллег), где предложил новую классификацию спорогенных дрожжей, а в 1965-ом французские биологи, уточнив род Pichia spp., переименовали Issatchenkia orientalis в Pichia kudriavzevii, увековечив, таким образом, память о русском учёном. Кроме того, за выдающиеся результаты в изучении спорообразующих дрожжей, а также за открытие дикого вида S. paradoxus, в честь Кудрявцева был назван ещё один микроорганизм — Saccharomyces kudriavzevii — сахаромицет, широко использующийся сегодня для производства вин Пино Нуар.
За свою долгую жизнь Владимир Ильич Кудрявцев опубликовал более 100 научных работ, был награждён орденом Трудового Красного Знамени и двумя орденами «Знак Почёта», в 1958 году был удостоен звания профессора. При его активном участии в Институте микробиологии был создан отдел типовых культур, в котором находилась крупнейшая в стране коллекция дрожжей, мицелиальных грибов, актиномицетов и бактерий. Кудрявцев заведовал этим отделом на протяжении 17 лет, разрабатывая собственные методы хранения культур, которые обеспечивали стабильность их важных свойств. Его имя было хорошо известно не только среди учёных-биологов и академиков — со всего Советского Союза ему писали и звонили работники и директора пивоваренных, спиртовых, винодельческих и дрожжевых производств, спрашивая у знаменитого профессора совета. Кудрявцев никому и никогда не отказывал в консультации, стараясь оказать всю посильную помощь.
На склоне лет Владимир Ильич с большой теплотой вспоминал о своём старом учителе Надсоне. Обзаведясь собственными учениками и аспирантами, Кудрявцев старался быть для них таким же профессиональным и нравственным ориентиром, каким был для него когда-то Георгий Адамович, с одной лишь ремаркой: памятуя о трагической судьбе бывшего директора, Кудрявцев всегда старался увязать разработку теоретических вопросов с потребностями практики и требовал того же от учеников. Благодаря активному содействию Владимира Ильича в 50-60-ых годах удалось посмертно восстановить Надсона в правах академика АН СССР и издать двухтомник с его избранными трудами — для Кудрявцева это была дань уважения старому учителю и покаяние за то, что в ноябре 37-ого отрёкся от него[4].
Автор выражает свою искреннюю признательность заведующей редакцией журнала «Микробиология» Григорьевой Надежде Викторовне за помощь в подготовке данной статьи.
Примечания:
[1] Научный персонал в штате Института микробиологии в 1934 году составлял всего 9 человек, в 35-ом — 19 человек, а в 38-ом уже 45 человек.
[2] Благодаря рассекреченым ФСБ материалам уголовных дел о репрессированых удалось выяснить, что в 1930-ые годы Надсон был завербован французской разведкой и белоэмигрантским подпольем в Париже. Ему пообещали «тёпленькое местечко» в Институте Пастера в случае поражения СССР в грядущей войне, а также значительные материальные выплаты и другие бонусы. В его задачи входил сбор сведений, вербовка и разработка плана бактериологических диверсий на территории Советского Союза. Однако, хотя Георгий Адамович и лелеял мечты о «буржуазной демократии», становиться врагом народа и террористом он не спешил. Он хотел лишь получить максимальную выгоду от сотрудничества с иностранными агентами и при этом максимально постараться избежать отвественности. Так, например, Надсон выбрасывал пачки белоэмигрантской газеты «Последние новости», которые ему передавали для провоза через границу. Задания французской разведки он постоянно перепоручал подчинённым: Бургвица попросил вместо себя отправиться на курский завод, чтобы выяснить там технологию производства важных для военной промышленности глицерина и ацетона (даже не посвятив его в шпионский характер этой миссии); Зильберу дал задание выяснить, какие штаммы патогенных бактерий и вирусов лучше всего подходят для задач биотерроризма. Что касается Новогрудского и Успенского, то под предлогом изучения причин появления в воде особого запаха, они проникли в охранную зону Москвы-реки, где прорабатывали план отравления столичных источников воды.
[3] Георгий Адамович Надсон был приговорён по обвинению в участии в террористической организации 14 апреля 1939 г., а 15 апреля — расстрелян и похоронен на полигоне НКВД «Коммунарка». Так как материалы дела были засекречены, то о смерти учёного стало известно только в 1955 году — тогда же в печати стали ошибочно указывать дату расстрела 05.12.1940. Действительное положение дел удалось восстановить только в 1990-ых годах.
[4] Во время допросов Георгий Адамович Надсон неоднократно подчёркивал, что всякий раз, когда он аккуратно, в полушутливой манере пытался вести агитацию против Советской власти среди молодёжи (с целью последующей вербовки), то, к своему удивлению, натыкался на абсолютное непонимание. Молодёжь любила и была преданна Советскому государству, а его антибольшевистские взгляды разделаляли только близкие по возрасту врачи и учёные, кто после Октябрьской революции всё потерял. Сам Надсон, например, сокрушался, что в 1917 году лишился многокомнатной квартиры, банковских сбережений, любимой работы и связи с заграницей. Простые же крестьянские мальчишки, вроде Кудрявцева и Красильникова, наоборот, благодаря революции получили путёвку в жизнь и в силу возраста спокойно восприняли происходившие пертурбации. Для них, не знавших политических взглядов Надсона, профессор навсегда запомнился в образе чистого, непогрешимого учёного и дорогого учителя.
Источники и дополнительные материалы:
- Школа энологии в Конельяно [итальянский]
https://www.prosecco.it/en/the-superiore-school/ - Выдающиеся виноградари и институты Венеции [итальянский]
https://clck.ru/33Qgw9 - Сайт "Память народа". В.И. Кудрявцев
https://pamyat-naroda.ru/heroes/person-hero91139908/ - Кудрявцев, Владимир Ильич // Русские ботаники. Биографо-библиографический словарь / Сост. С. Ю. Липшиц; отв. ред. акад. В. Н. Сукачёв; Моск. об-во испытателей природы и Ботан. ин-т им. акад. В. Л. Комарова АН СССР. — М.: Изд-во Моск. об-ва испытателей природы, 1947. — Т. IV. Кабанов — Кюз. — С. 548.
- Наумов, Г. И. Эколого-биогеографические особенности дрожжей Saccharomyces paradoxus BATSCHINSKAYA и родственных видов: (i) ранние исследования / Г. И. Наумов // Микробиология. – 2013. – Т. 82. – № 4. – С. 387.
- Кудрявцев В.И. Роль и значение Г.А.Надсона в развитии русской и советской микробиологии. — В кн.: Надсон Г.А. Избр.тр. М.: Наука, 1967
- Кудрявцев В.И. (1960) «Classificatio et Identificatio Saccharomycetum Sporogenorum», Ботанические материалы отдела споровых растений Ботанического института имени В.Л. Комарова Академии наук СССР. Том 13, стр. 138-151
- История Института микробиологии АН СССР
https://clck.ru/3AmoL8 - Курсанова Т.А. (2017) «Судьба учёного в контексте идеологической борьбы в Академии наук СССР. К 150-летию академика Г.А. Надсона (1867–1939).» Studies in the History of Biology, Volume 9, No. 3, pp. 54-79
- (Январь-Февраль 1980) «Владимир Ильич Кудрявцев 1900-1979». «Микробиология», 49(1), стр. 189-190
- Материалы уголовного дела Г.А.Надсона № Р-3999. Центральный архив ФСБ России